Неточные совпадения
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким
образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой
прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Каким
образом об этих сношениях было узнано — это известно одному богу; но кажется, что сам Наполеон разболтал о том князю Куракину во время одного из своих petits levе́s. [Интимных утренних приемов (франц.).] И вот в одно
прекрасное утро Глупов был изумлен, узнав, что им управляет не градоначальник, а изменник, и что из губернии едет особенная комиссия ревизовать его измену.
Он видел, что Россия имеет
прекрасные земли,
прекрасных рабочих и что в некоторых случаях, как у мужика на половине дороги, рабочие и земля производят много, в большинстве же случаев, когда по-европейски прикладывается капитал, производят мало, и что происходит это только оттого, что рабочие хотят работать и работают хорошо одним им свойственным
образом, и что это противодействие не случайное, а постоянное, имеющее основание в духе народа.
И потому в мелькнувшем
образе Корделии, в огне страсти Обломова отразилось только одно мгновение, одно эфемерное дыхание любви, одно ее утро, один прихотливый узор. А завтра, завтра блеснет уже другое, может быть, такое же
прекрасное, но все-таки другое…
У него рисовались оба
образа и просились во что-то: обе готовые, обе
прекрасные — каждая своей красотой, — обе разливали яркий свет на какую-то картину.
Действительно, из разговора Лопухова с Верочкою обнаруживается, что
образ его мыслей гораздо легче мог показаться хорош людям вроде Марьи Алексевны, чем красноречивым партизанам разных
прекрасных идей.
Рассказывали, будто он нарочно ждал торжественного званого вечера у родителей своей невесты, на котором он был представлен весьма многим значительным лицам, чтобы вслух и при всех заявить свой
образ мыслей, обругать почтенных сановников, отказаться от своей невесты публично и с оскорблением и, сопротивляясь выводившим его слугам, разбить
прекрасную китайскую вазу.
За ширмами стояла полуторная кровать игуменьи с
прекрасным замшевым матрацем, ночной столик, небольшой шкаф с книгами и два мягкие кресла; а по другую сторону ширм помещался богатый образник с несколькими лампадами, горевшими перед фамильными
образами в дорогих ризах; письменный стол, обитый зеленым сафьяном с вытисненными по углам золотыми арфами, кушетка, две горки с хрусталем и несколько кресел.
Это человек, сочувствующий всему
прекрасному, поверьте мне, — щедрый, почтенный старичок, способный ценить достоинство и еще даже недавно благороднейшим
образом обошелся с вашим отцом в одной истории.
Таким
образом, и солдаты, и деньги были даны. И вот, в одно
прекрасное утро, баварцы, баденцы и проч. проснулись не просто королевскими, но императорско-королевскими подданными. Само собою разумеется, что это привело их в восторг.
Если б я был женщина-романист, то следующим
образом описал бы наружность его:"Его нельзя было назвать красавцем, но лицо его представляло такое гармоническое сочетание линий, что в нем, как в зеркале, отражались все свойства
прекрасной души.
— В одно
прекрасное утро я увидел себя обладателем небольшого капитала, и счел уже возможным бросить тяжелый
образ жизни, который положительно расстраивал мое здоровье.
Калинович поклонился поклоном, изъявлявшим совершенную готовность исполнить всякое приказание, и ушел, вынеся на этот раз из дома генеральши еще более приятное впечатление: всю дорогу вместе с комфортом в его воображении рисовался
прекрасный, благоухающий
образ княжны.
В радости они не знали, что делать. Вечер был
прекрасный. Они отправились куда-то за город, в глушь, и, нарочно отыскав с большим трудом где-то холм, просидели целый вечер на нем, смотрели на заходящее солнце, мечтали о будущем
образе жизни, предполагали ограничиться тесным кругом знакомых, не принимать и не делать пустых визитов.
С этого момента, по мере того как уходит в глубь прошлого волшебный бал, но все ближе, нежнее и
прекраснее рисуется в воображении очаровательный
образ Зиночки и все тревожнее становятся ночи Александрова, — им все настойчивее овладевает мысль написать Зиночке Белышевой письмо.
Изменилась, в свою очередь, и Муза Николаевна, но только в противную сторону, так что, несмотря на щеголеватое домашнее платье, она казалась по крайней мере лет на пять старше Сусанны Николаевны, и главным
образом у нее подурнел цвет лица, который сделался как бы у англичанки, пьющей портер: красный и с небольшими угрями; веки у Музы Николаевны были тоже такие, словно бы она недавно плакала, и одни только ее
прекрасные рыжовские глаза говорили, что это была все та же музыкантша-поэтесса.
Эти-то три возвышенные идеи — истинного, доброго и
прекрасного — составляют три основных столба, на которых покоится здание франкмасонского союза и которые, нося три масонских имени: имя мудрости, имя крепости и имя красоты, — служат, говоря языком ремесла, причалом
образа действий вольного каменщика.
— Что ж, — сказала она, — надо же молиться. Помолиться, поплакать, свечку поставить, подать, помянуть. И я люблю все это, свечки, лампадки, ладан, ризы, пение, — если певчие хорошие, —
образа, у них оклады, ленты. Да, все это такое
прекрасное. И еще люблю… его… знаешь. распятого…
Вот причина, по которой Бельтов, гонимый тоскою по деятельности, во-первых, принял
прекрасное и достохвальное намерение служить по выборам и, во-вторых, не только удивился, увидев людей, которых он должен был знать со дня рождения или о которых ему следовало бы справиться, вступая с ними в такие близкие сношения, — но был до того ошеломлен их языком, их манерами, их
образом мыслей, что готов был без всяких усилий, без боя отказаться от предложения, занимавшего его несколько месяцев.
Наконец, все завершилось кризисом, и в одно
прекрасное утро я почувствовал, что серьезно болен и что продолжать прежний
образ жизни невозможно.
Наплавки приготовляются различным
образом: 1) Они вырезываются или вытачиваются из коры осокоря, которая имеет
прекрасный темно-красный цвет, очень легка и не намокает в воде.
Все это именно и доказывают самым наглядным
образом наши заграничные пропагандисты свободы, споспешествуемой искоренениями. Разверните их мысль вполне, и вы убедитесь, что вся она резюмируется одним словом: кандалы. А они припутывают сюда"свободу"и"наш добрый,
прекрасный народ". Ясно, что никакая грамматика не выдержит подобного двоедушия.
Мы заявляем, потому что имеем преданнейшее сердце, и потому заявление является на устах наших не в печальном
образе горькой улыбки, но в
прекрасном виде улыбки, исполненной доверия.
Знакомые пожимали плечами, удивляясь, каким
образом все эти
прекрасные украшения могли казаться Бегушеву коровьими сосками.
Неведомые,
прекрасные, раскрывались они перед ее внимательным взором; со страниц книги, которую Рудин держал в руках, дивные
образы, новые, светлые мысли так и лились звенящими струями ей в душу, и в сердце ее, потрясенном благородной радостью великих ощущений, тихо вспыхивала и разгоралась святая искра восторга…
— Исполни свой долг перед этой
прекрасной женщиной! Муж у нее умер, и таким
образом само провидение указывает тебе, что делать!
Таким
образом, в основу сцены приема Ганувером Дигэ был положен характер Ганувера — его вкусы, представления о встречах и случаях; говоря с Дигэ, он слушал себя, выраженного
прекрасной игрой.
Она схватила его за руку и повлекла в комнату, где хрустальная лампада горела перед
образами, и луч ее сливался с лучом заходящего солнца на золотых окладах, усыпанных жемчугом и каменьями; — перед иконой богоматери упала Ольга на колени, спина и плечи ее отделяемы были бледнеющим светом зари от темных стен; а красноватый блеск дрожащей лампады озарял ее лицо, вдохновенное,
прекрасное, слишком
прекрасное для чувств, которые бунтовали в груди ее...
Звонили часы непрестанно, колебля глухую тишину; и в этот гармоничный, отдаленно
прекрасный звук вливались мысли и тоже начинали звенеть; и музыкою становились плавно скользящие
образы.
Всегда он с думою унылой
В ее блистающих очах
Встречает
образ вечно милый.
В ее приветливых речах
Знакомые он слышит звуки…
И к призраку стремятся руки;
Он вспомнил всё — ее зовет…
Но вдруг очнулся. Ах! несчастный,
В какой он бездне здесь ужасной;
Уж жизнь его не расцветет.
Он гаснет, гаснет, увядает,
Как цвет
прекрасный на заре;
Как пламень юный, потухает
На освященном алтаре!!!
15) Совершенство формы (единство идеи и формы) не составляет характеристической черты искусства в эстетическом смысле слова (изящных искусств);
прекрасное как единство идеи и
образа, или как полное осуществление идеи, есть цель стремления искусства в обширнейшем смысле слова или «уменья», цель всякой практической деятельности человека.
Что же такое в сущности
прекрасное, если нельзя определить его как «единство идеи и
образа» или как «полное проявление идеи в отдельном предмете»?
Итак, 1)
прекрасное как единство идеи и
образа вовсе не характеристическая особенность искусства в том смысле, какой придается этому слову эстетикою; 2) «единство идеи и
образа» определяет одну формальную сторону искусства, нисколько не относясь к его содержанию; оно говорит о том, как должно быть исполнено, а не о том, что исполняется.
В млекопитающих животных, организация которых более близким
образом сравнивается нашими глазами с наружностью человека,
прекрасным кажется человеку округленность форм, полнота и свежесть; кажется
прекрасным грациозность движений, потому что грациозными бывают движения какого-нибудь существа тогда, когда оно «хорошо сложено», т. е. напоминает человека хорошо сложенного, а не урода.
[По гегелевской системе] чистое единство идеи и
образа есть то, что называется собственно
прекрасным; но не всегда бывает равновесие между
образом и идеею; иногда идея берет перевес над
образом и, являясь нам в своей всеобщности, бесконечности, переносит нас в область абсолютной идеи, в область бесконечного — это называется возвышенным (das Erhabene); иногда
образ подавляет, искажает идею — это называется комическим (das Komische).
Но если под
прекрасным понимать то, что понимается в этом определении, — полное согласие идеи и формы, то из стремления к
прекрасному надобно выводить не искусство в частности, а вообще всю деятельность человека, основное начало которой — полное осуществление известной мысли; стремление к единству идеи и
образа — формальное начало всякой техники, стремление к созданию и усовершенствованию всякого произведения или изделия; выводя из стремления к
прекрасному искусство, мы смешиваем два значения этого слова: 1) изящное искусство (поэзия, музыкант, д.) и 2) уменье или старанье хорошо сделать что-нибудь; только последнее выводится из стремления к единству идеи и формы.
Ясно также, что определениями
прекрасного возвышенного, которые кажутся нам справедливыми, разрушается непосредственная связь этих понятий, подчиняемых одно другому определениями: «
прекрасное есть равновесие идеи и
образа», «возвышенное есть перевес идеи над
образом».
Если так, то для природы нет потребности поддерживать
прекрасным и то немногое
прекрасное, которое она случайно производит: жизнь стремится вперед, не заботясь о гибели
образа, или сохраняет его только искаженным.
И в самом развитии идеи
прекрасного слово «жизнь» очень часто попадается у Гегеля, так] что, наконец, можно спросить, есть ли существенное различие между нашим определением «
прекрасное есть жизнь» и [между определением его: ] «
прекрасное есть полное единство идеи и
образа»?
Из этого основного воззрения следуют дальнейшие определения:
прекрасное tcnm идея в форме ограниченного проявления;
прекрасное есть отдельный чувственный предмет, который представляется чистым выражением идеи, так что в идее не остается ничего, что не проявлялось бы чувственно в этом отдельном предмете, а в отдельном чувственном предмете нет ничего, что не было бы чистым выражением идеи, Отдельный предмет в этом отношении называется
образом (das Bild).
Что касается существенного различия прежнего и предлагаемого нами понятия о
прекрасном, оно обнаруживается, как мы сказали, на каждом шагу; первое доказательство этого представляется нам в понятиях об отношении к
прекрасному возвышенного и комического, которые в господствующей эстетической системе признаются соподчиненными видоизменениями
прекрасного, проистекающими от различного отношения между двумя его факторами, идеею и
образом.
Красота формы, состоящая в единстве идеи и
образа, общая принадлежность «е только искусства (в эстетическом смысле слова), но и всякого человеческого дела, совершенно отлична от идеи
прекрасного, как объекта искусства, как предмета нашей радостной любви в действительном мире.
Проводить в подробности по различным царствам природы мысль, что
прекрасное есть жизнь, и ближайшим
образом, жизнь напоминающая о человеке и о человеческой жизни, я считаю излишним потому, что [и Гегель, и Фишер постоянно говорят о том], что красоту в природе составляет то, что напоминает человека (или, выражаясь [гегелевским термином], предвозвещает личность), что
прекрасное в природе имеет значение
прекрасного только как намек на человека [великая мысль, глубокая!
Здесь же считаю не излишним заметить, что в определении красоты как единства идеи и
образа, — в этом определении, имеющем в виду не
прекрасное живой природы, а
прекрасные произведения искусств, уже скрывается зародыш или результат того направления, по которому эстетика обыкновенно отдает предпочтение
прекрасному в искусстве перед
прекрасным в живой действительности.
Итак,
прекрасное есть совершенное соответствие, совершенное тожество идеи с
образом.
[В гегелевской философии понятие
прекрасного развивается таким
образом...
Наконец, ближайшим
образом мысль о том, что
прекрасное есть чистая форма, вытекает из понятия, что
прекрасное есть чистый призрак; а такое понятие — необходимое следствие определения
прекрасного как полноты осуществления идеи в отдельном предмете и падает вместе с этим определением.
Таким
образом, принимаемое нами понятие возвышенного точно так же относится к обыкновенному определению его, как наше понятие о сущности
прекрасного к прежнему взгляду, — в обоих случаях возводится на степень общего и существенного начала то, что прежде считалось частным и второстепенным признаком, было закрываемо от внимания другими понятиями, которые мы отбрасываем как побочные.
Совершенно другой смысл имеет другое выражение, которое выставляют за тожественное с первым: «
прекрасное есть единство идеи и
образа, полное слияние идеи с
образом»; это выражение говорит о действительно существенном признаке — только не идеи
прекрасного вообще, а того, что называется «мастерским произведением», или художественным произведением искусства: прекрасно будет произведение искусства действительно только тогда, когда художник передал в произведении своем все то, что хотел передать.
Пародия была впервые полностью развернута в рецензии Добролюбова на комедии «Уголовное дело» и «Бедный чиновник»: «В настоящее время, когда в нашем отечестве поднято столько важных вопросов, когда на служение общественному благу вызываются все живые силы народа, когда все в России стремится к свету и гласности, — в настоящее время истинный патриот не может видеть без радостного трепета сердца и без благодарных слез в очах, блистающих святым пламенем высокой любви к отечеству, — не может истинный патриот и ревнитель общего блага видеть равнодушно высокоблагородные исчадия граждан-литераторов с пламенником обличения, шествующих в мрачные углы и на грязные лестницы низших судебных инстанций и сырых квартир мелких чиновников, с чистою, святою и плодотворною целию, — словом, энергического и правдивого обличения пробить грубую кору невежества и корысти, покрывающую в нашем отечестве жрецов правосудия, служащих в низших судебных инстанциях, осветить грозным факелом сатиры темные деяния волостных писарей, будочников, становых, магистратских секретарей и даже иногда отставных столоначальников палаты, пробудить в сих очерствевших и ожесточенных в заблуждении, но тем не менее не вполне утративших свою человеческую природу существах горестное сознание своих пороков и слезное в них раскаяние, чтобы таким
образом содействовать общему великому делу народного преуспеяния, совершающегося столь видимо и быстро во всех концах нашего обширного отечества, нашей родной Руси, которая, по глубоко знаменательному и
прекрасному выражению нашей летописи, этого превосходного литературного памятника, исследованного г. Сухомлиновым, — велика и обильна, и чтобы доказать, что и молодая литература наша, этот великий двигатель общественного развития, не остается праздною зрительницею народного движения в настоящее время, когда в нашем отечестве возбуждено столько важных вопросов, когда все живые силы народа вызваны на служение общественному благу, когда все в России неудержимо стремится к свету и гласности» («Современник», 1858, № XII).